Биография

В русской национальной традиции род ведется по мужской линии. Соответственно, в первую очередь я обязан проследить родословие моего отца Севастьянова Никиты Борисовича. Прежде всего – по прямой линии, хотя если есть возможность раскрыть какие-то значимые для истории рода обстоятельства жизни других членов семьи, это тоже важно сделать, ведь все это – биография рода в целом, драгоценная копилка наших знаний о нас самих.

Разумеется, со многих точек зрения (не в последнюю очередь с биологической, но также и с воспитательной) роль матерей в формировании личностей потомков также очень велика. Они вносят порой столь значительную лепту в этот процесс, что их значение и влияние бывают поболее отцовских, тем более, что женщины обычно и живут дольше. А это значит, что упускать историю и характеристики женщин в исследовании рода нельзя. Но и следовать национальной традиции необходимо. Итак, вначале пусть будет «История рода Севастьяновых», а со временем к ней добавится приложение «Женщины рода Севастьяновых», где я расскажу о маме, бабушках и прабабушках (глубже заглянуть не получится). Так будет правильно.

Севастьянов БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ (26.02.1898 – 15.04.31)

Речь пойдёт о моём родном и любимом деде Борисе.

Так получилось, что в нашей семье, в результате ареста деда 5 февраля 1931 года, обыска в его вещах и изъятия ценностей и документов, сохранилось крайне мало из вещей, к которым прикасались его руки, и почти ничего из документов. По этим немногим вещам можно судить: у деда был хороший вкус. Ваза «Три богатыря» в стиле русского модерна, японская шкатулка для благовоний в виде семьи обезьян, искусно вырезанной из слонового бивня, серебряный с финифтью портсигар (все это он дарил своей жене Таисии) и серебряный подстаканник с его инициалами, чучело медвежьей головы в прихожей, да фарфоровый пласт с глухарем на току, изготовленный и подаренный братом Владимиром с надписью «Стрельцу Бобке от братишки», несколько акварелей брата Игоря – вот и все, чем мы располагаем. Да два небольших альбома с фотографиями, несколько еще разрозненных фото, бог весть как сохранившихся. Юношеская поэма о самоедах, еще какие-то стихи. В общем, крохи.

ГЕОРГИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ Севастьянов (12.09.1893 – 14.11.1917)

Георгий – старший сын Александра Тимофеевича, старший брат моего родного деда Бориса – родился, когда в семье уже было две дочери. Можно себе представить, каким подарком, праздником для семьи, давно ждавшей мальчика, было его рождение! Оно открыло целую вереницу потомков мужского пола: Георгий, Борис, Владимир, Игорь. Но первенец – всегда первенец!..

Георгий не является моим прямым предком, он вообще не успел оставить сына на земле. Но для истории нашего рода его биография чрезвычайно важна, она – украшение нашей семьи и помогает многое понять в судьбе и деда, и прадеда. Кроме того, именно работа над историей его судьбы нередко вдохновляла меня на все новые жадные поиски архивных материалов и иных свидетельств в работе над этой книгой. Я считаю крайне важным, чтобы все Севастьяновы помнили о нем, чувствовали свою с ним вечную связь, как чувствую ее я.

Севастьянов АЛЕКСАНДР ТИМОФЕЕВИЧ (13.10.1864 – 29.01.1937)

Дворянский род Севастьяновых идет от его основателя Александра Тимофеевича Севастьянова.

Основным источником по всем представителям нашего рода являются, помимо архивных документов и фотографий, лишь воспоминания моего отца, поскольку больше никого из Севастьяновых мне знать не приходилось. Однако они неточны, отрывочны: ведь он был еще семилетним мальчишкой, когда не стало его отца, моего деда; подростком 13 лет – когда умерли его дед с бабкой. Поэтому канву повествования составляют официальные сведения, добытые путем переписки с разными архивами.

Что говорят документы

Творчество всегда было для меня в числе важнейших приоритетов. Поэзия, журналистика, критика, публицистика, проза (в том числе документальная, научно-популярная и научная) – я пробовал свои силы во многих жанрах.

С восьми лет пишу стихи. В четырнадцать уже состоял членом двух литобъединений – Калининградского областного и университетского. Стихи, если освоены профессионально, – отличная школа мышления. Найти в богатейшем русском лексиконе нужное, точное, единственное слово, соблюсти внутренний ритм, пропорцию мысли и чувства, отжать и выкинуть все лишнее, мешающее – это умение, отличающее мастера стихосложения, важно для всех, кто работает со словом: писателя, ученого, оратора. Публиковался в СМИ, в сборниках. В 1992-1995 гг. состоял в поэтическом объединении наиболее одаренных поэтов современности – Ордене куртуазных маньеристов (1988-2004); однако, избрав судьбу политика, вполне официально вышел из Ордена.

В семнадцать лет первая журналистская командировка от газеты «Калининградский комсомолец» в рыболовецкий совхоз на путину (очерк не был опубликован ввиду недостатка в нем «поэзии труда»). Тогда же первая опубликованная рецензия на кинофильм. В дальнейшем печатался в журналах «В мире книг», «Полиграфия», «Декоративное искусство», «Наука и жизнь», «Вопросы литературы», «Вестник МГУ», «Радуга», «Наш Современник», «Национальная демократия», «Политический класс» и др., газетах «Литературная газета», «Независимая газета», «Правда», «Советская Россия», «День», «Завтра», «Стрингер», «Дуэль», «День литературы» и мн.др. Был координатором проекта «Русский вопрос» в «Литературной газете». Член редсовета журнала «Вопросы национализма». Всего свыше шестисот публикаций в журналах и газетах.

В молодости я сформулировал область своих интересов так: любовь, творчество и политическая борьба. На том стою и сейчас. Все это на самом деле очень тесно связанные между собой вещи. Уникальность моего положения в том, что в политику я пришел из науки, пройдя школу историка, социолога и культуролога.
Жадный интерес к политике проснулся у меня с началом изучения истории в школе. Мы жили в насквозь политизированном, идеологизированном мире, где человека брали в обработку октябренком и далее вели по жизни с помощью пионерии, комсомола, профсоюза, партии, а если что – так и КГБ.

Я обладал критическим умом, остро чувствовал ложь официальной пропаганды, тяготился тотальным контролем, особенно со стороны общественных организаций. Мне хотелось переделать этот ложный мир. Но уже классе в восьмом я понял, что профессиональному политику можно состояться в СССР только через партийную карьеру, да и профессиональному историку, вообще гуманитарию как «работнику идеологического фронта» – тоже.

Вступление в брежневскую КПСС я считал неприемлемым для порядочного и умного человека, а инстинкта карьериста я лишен, видимо, от рождения. Поэтому свой интерес к политике я решил удовлетворить за счет углубленного занятия историей, чтобы через ретроспективу найти ответы на остросовременные вопросы. Найти ключи к политическому переустройству несовершенного советского общества.

Родился я 11 апреля 1954 года в Москве, на площади Белорусского вокзала, в доме, где жили известные летчики и самолетостроители. Приемный отец моей мамы, С.А. Кочеригин, в квартире которого мы с родителями тогда оказались, был одним из первых русских летчиков-испытателей, а впоследствии известным авиаконструктором, близким сотрудником Ильюшина.

Отец мой, Никита Борисович Севастьянов, демобилизовавшийся осенью 1945 года (его последний фронт – взятие Будапешта) полным сиротой. Его отец, белогвардейский офицер, вернувшийся в 1922 г. из Константинополя в Россию, был расстрелян по ложному доносу в 1931 г. (реабилитирован уже на моей памяти), а мать, капитан медицинской службы, погибла на фронте в 1943 г. Все имущество отца составляла прожженная у фронтового костерка шинель; первые годы совместной жизни они с мамой снимали углы по всей Москве. Круглый отличник (Сталинский стипендиат), отец сразу поступил в аспирантуру Мосрыбвтуза и незадолго до моего рождения стал кандидатом наук.

Моя мама, Анна Александровна, урожденная Куликова, педагог божьей милостью, преподавала английский язык в МГИМО. Но своего жилья не было, поэтому, когда в 1959 году отцу предложили переехать с институтом в Калининград и возглавить там кафедру, он согласился. В апреле 1945 года он брал штурмом Кенигсберг и охотно поехал в этот, с его участием отвоеванный, край – Восточную Пруссию. Там он, ученый с мировым именем, и работал до конца жизни; сегодня в Калининграде есть улица Профессора Севастьянова.