Глава из монографии "Золотой век русского искусства и современность".

Итак, XV век – главное столетие истории Древней Руси, время ее второго рождения – или, если угодно, возрождения из огня и пепла междоусобных войн и татарского владычества.

В этом веке не только миру предстала новая – русская – страна, но и русскому народу довелось заново открывать для себя мир. И в силу ряда обстоятельств это новое открытие, как мы убедились, началось более с Востока, нежели с Запада. В какой-то степени в этом еще сказывалась инерция русско-византийских связей, но по мере поэтапного падения Константинополя (этот процесс, стартовав в 1204 году в ходе крестоносного разгрома, развивался затем практически безостановочно до 1453 года) взгляды и интересы русского общества все чаще обращались к нехристианским странам Востока – Сирии, Египту, Индии, Персии¹ и Турции. Археологические данные свидетельствуют, к примеру: на территории Древней Руси араб­ских монет – дирхемов находят в сотни раз больше, чем визан­тийских монет – номисм.

Книга Сергеева «Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия» -- из числа тех, которые нужно читать и обсуждать¹. Во всяком случае, в профессиональном сообществе (у непрофессионального могут поехать мозги набекрень). Она предельно идеологизирована, выстроена вся в подтверждение нескольких авторских идей. Не все из которых базируются на исторических фактах в их максимальной совокупности, а скорее наоборот, исторические факты выборочно используются для их торжества. Но вместе с тем, книга содержит много нового и ценного материала, мало освоенного пока еще нашей исторической наукой и нуждающегося во внимании и осмыслении. Она – прекрасный повод заново обдумать в целом историю родной страны, родного народа.

Лет пять-шесть тому назад я предложил С.М. Сергееву составить коллектив авторов-историков (в основном из числа публикующихся в «Вопросах национализма»), чтобы вместе написать историю русского народа, какового труда, как известно, до сих пор в науке не имеется. Сергеев отказался под предлогом, который показался мне надуманным. Теперь понятно почему: он, оказывается, решил предпринять подвиг атланта в одиночку. Результат получился ожидаемым: разделы, написанные на основании собственных многолетних исследований, оказались блестящими, чего нельзя сказать о тех, что посвящены менее изученным автором периодам и темам. В итоге пострадало главное: стержневая идея книги, ее концепт.

Ордер на арест моего деда я видел собственными глазами в его деле.

На нем стоит яркая, крупная, размашистая подпись красным карандашом: «Ягода». Что это за фрукт такой и какое отношение он имел к моему деду и его гибели?

Дело происходило в 1931 году, когда ОГПУ, после Ф.Э. Дзержинского, умершего в 1926, формально возглавлял В.Р. Менжинский – тяжелобольной человек, почти никогда не покидавший своего кабинета. На самом деле все давно было в руках его всесильного зама Генриха Ягóды, который и осуществил, в отпущенный ему срок, беспримерное по обдуманной, целенаправленной жестокости и систематичности массовое уничтожение русской национальной элиты, недобитой при Ленине. В том числе офицерства дореволюционной чеканки, относящегося к категории «цвет нации», составлявшего едва ли не наиболее численно значительную ее часть. Это был такой же геноцид, как тот, что позже немцы устроили евреям, только гораздо более страшный, ибо у евреев наиболее генетически ценные слои населения уцелели, а у русских, наоборот, были уничтожены все подряд. На «русской грядке», вместо сорняков, были сознательно выполоты все именно самые культурные растения, вместо сухих веток были срезаны самые цветущие и плодоносные. Бывший первый мэр Москвы, мудрый грек Гавриил Попов остроумно и точно назвал все это «Русским Холокостом». Результат которого сказывается до сих пор самым плачевным образом.

1. Что такое революция 1917 года? Я много занимался этим вопросом. В моей книге «Преступник номер один: Уинстон Черчилль перед судом истории» ответу на этот вопрос посвящена большая глава.

2. Нужно отчетливо понимать, что Февральская и Октябрьская революция решительно, принципиально отличаются одна от другой по всем параметрам: по движущим силам, по идеологии, по целям и задачам, по финансам, стоявшим за той и другой, по основным фигурантам.

3. Февральская революция – это, прежде всего, попытка реванша русской элиты, потерпевшей сокрушительное поражение в 1825 году на Сенатской площади. Тогда в лице декабристов эта элита попыталась в очередной раз «ограничить удавкой самодержавие», как это ей не раз удавалось в XVIII веке, когда монархи пытались вести страну «не туда» (Брауншвейгская династия с Бироном, Петр Третий, Павел Первый). Русское дворянство в течение всего столетия тягалось с монархией по поводу того, кому править Россией. Зачастую весьма успешно. Но катастрофа 1825 года надолго отбросила его от кормила и кормушки. Русских дворян, вышедших у Романовых из доверия, сильно потеснили во власти немцы и поляки, в культуре – разночинцы, а в экономике еще и евреи и другие инородцы. Но затем к 1917 году русская элита вырастила новые отряды во всех высших слоях общества, по-прежнему стремящиеся ограничить самодержавие в свою пользу. На этот раз это было уже не только дворянство (читай: офицерство и генералитет), но и духовенство в лице высших иерархов, и буржуазия (примером служат Рябушинский, Коновалов, Гучков, Путилов, Савва Морозов и мн. др.), и интеллигенция (Павел Милюков и бесчисленное множество его единомышленников). Их участие в Февральской революции было посильным, но решающим. Надо признать, что Николай Романов умудрился восстановить против себя все слои русского общества, включая двор и собственную многочисленную родню. Так что нет в России, наверное, ни одного класса или сословия, которое могло бы снять с себя ответственность за Февраль. Не случайно, опять-таки, все сословия и восприняли Февраль как праздник. И даже в эмиграции присягали ему на верность.