Национал-капитализм

¹…лизм, хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно!

В. Соловьев

Россия брошена в водоворот событий, которых явно не пони­мает. Впервые за много лет предоставленная, вроде бы, самой себе, она беспомощно барахтается, тонет, судорожно хватая ртом воздух. Хладнокровные свидетели ее хаотических рывков обме­ниваются репликами:

– Потонет... И черт с ней, нам больше достанется.

– А может, чудом выплывет?

– Потонет и нас за собой потянет.

– Надо бы помочь...

– Пусть сама справляется.

Однако покамест – не справляется. И понятно, почему. Имен­но потому, что не понимает, что с ней происходит, что будет происходить, что может и чего не может с ней случиться. В этом тотальном непонимании то и дело убеждают слова и поступки президента, правительства, оппозиции, партийных лидеров, ре­плики газетных писателей и читателей.

Я не случайно ставлю во главе угла именно слова. Беспомощ­ной бестолковщины говорится на всех уровнях так много! Никто не предлагает ясной, осмысленной в целом программы. Нет ясно­го, понятного и убедительного лозунга. Слово, объясняющее един­ственную необходимую перспективу, – не найдено. Но ведь мы мыслим, как говорим, а поступаем, как мыслим. Если в словах сумбур, он будет и в делах, что мы и наблюдаем. И пока ситуация не будет объяснена, никакого улучшения дел в России не наступит.

Что мешает ясному видению дела? Мифы, предрассудки, уста­ревшие представления и догмы, – но также и расчетливая ложь умных своекорыстных людей, специалистов своего дела.

Перед вами – попытка оспорить некоторые из этих мифов и ложных представлений. А также попытка лозунга момента и прогноза.

По торной тропе человечества

Часто приходится слышать – об этом говорят с трибун, пишут в газетах – что Россия должна выбирать между социализмом и капитализмом.

Это очень глупо. Во-первых, никакого такого выбора история России не давала и не дает. Россия шла и идет общим путем развития – от феодального строя к капиталистическому. Что не исключает некоторой специфики.

Во-вторых, смена формаций вообще не зависит от человече­ской воли и намерений.

Позвольте, скажут, а как же семьдесят лет "социализма", уста­новленного именно волевым решением партийного меньшинства?

Природа этого "социализма" – и есть один из самых глав­ных мифов нашего века. Вспомним: вплоть до 60-х гг. наши крестьяне были прикреплены к земле (паспорта им отдал Хру­щев), рабочие не могли произвольно менять место работы – завод, фабрику, а интеллигент до самой перестройки не мог рабо­тать просто у себя на дому, не будучи сотрудником института, КБ, членом творческого союза: его судили бы за тунеядство. Помню, как один старенький профессор, узнав, что я рецензирую книгу "Крепостная интеллигенция", горько усмехнулся: "А разве быва­ет другая?" Собственность при "социализме" была на словах общенародной, но народ ею никак не распоряжался. Фактически ею распоряжалась партия. Такая форма владения была совершен­но феодальной, ничем в принципе не отличаясь от существовав­шей на землях Тевтонского ордена. Иными словами, в октябре 1917 г. на смену традиционному феодализму пришел в России госпартфеодализм. Так называемая Великая Социалистическая революция оказалась на поверку феодально-бюрократической контрреволюцией, направленной против буржуазно-демократи­ческой февральской революции, против больших, но непрочных успехов капитализма в России.

Начиная с этого момента и до прихода Горбачева в стране подавлялось все, на что можно было наложить ярлык "буржуаз­ности". Но деньги – существовали. Существовал, пусть теневой, неофициальный, но ставший в 80-е гг. всеохватным рынок това­ров и услуг. А значит с неизбежностью вновь и вновь в России повсеместно возрождались ростки капитализма. Выросшие в тени, они были, тем не менее, настоящими. "Перестройка" сняла табу. Буржуазно-демократическая революция в России, недоде­ланная в 1917 г., свершилась.

Неповторимая эпоха

Почему же эта самая буржуазная демократия не победила тогда, в 1917 г.? Зачем понадобились 70 лет, как его теперь называют, "социалистического эксперимента"?

Известно: все жизненные проблемы зависят от людей, от их количества и качества. От того, кто и как делает историю. По­этому взглянем на социальную структуру дореволюционной Рос­сии и сравним ее с сегодняшней.

Последняя предреволюционная перепись населения дает та­кую картину: свыше 80 % – крестьяне, 2,7 % – люди умственно­го труда, в том числе госаппарат, примерно столько же – пред­приниматели, остальные – рабочие и маргиналы. Такой состав населения соответствует не капиталистическому строю, а фео­дальному. Капитализму не нужно столько крестьян: в современ­ных развитых странах в сельском хозяйстве работает всего 3-5% населения. Капитализм не может существовать без значи­тельного слоя людей умственного труда: сегодня в странах Евро­пы и Америки интеллигенция составляет 30-40 % населения. Наконец, 10-12 % промышленных рабочих – это тоже еще не капитализм. Для того, чтобы капитализм победил в России необ­ратимо, необходимы были качественно-количественные преобра­зования населения страны.

История всех развитых стран учит: нельзя войти в капита­лизм, не проведя раскрестьянивание нации.

В Англии этот процесс получил название "огораживания" и занял 600 лет – с XIII по XIX вв. Источники рассказывают о многих тысячах английских крестьян, бродивших по дорогам без крова, еды и одежды, пополнявших шайки нищих, грабителей и браконьеров. Им рубили уши, руки и ноги, вешали. Обезземелен­ные крестьяне стали основой британского могущества: они рабо­тали за кусок хлеба на верфях, служили во флоте, в колониальных войсках, шли работать на фабрики. Благодаря огромной социаль­ной энергии, высвободившейся при раскрестьянивании, Англия стала владычицей морей, завоевала Северную Америку и Индию; первой завершила промышленный переворот.

В Германии раскрестьянивание прошло наиболее бездарно: на полях чудовищной бойни – Тридцатилетней войны. В этой граж­данской войне погибло 85 % всех немецких мужчин. Беспре­цедентно: папа римский специальной буллой разрешил не­мцам-католикам на 15 лет многоженство – настолько был подорван национальный генофонд. "Излишек" женщин сго­рел в кострах инквизиции. В результате этого автогеноцида Германия надолго задержалась в своем развитии и завершила промышленный переворот только в 1880-е, лишь на десять лет обогнав Россию.

Франция прошла через раскрестьянивание также в короткий срок: с 1789 по 1815 гг. На поле битвы под Ватерлоо Наполеону пришлось выставлять 15-летних мальчишек: взрослых крестьян-мужчин в стране уже не было. Революционные и наполеоновские войны – не чета гражданским, самоедским: они сплотили страну, взрастили патриотизм ее жителей, обогатили музеи Парижа бес­ценными реликвиями. Легенды о былом величии питают Францию до сих пор.

Взрывная сила раскрестьянивания – колоссальна. За счет энергии многих миллионов людей творятся грандиозные дела. Дешевизна рабочей силы, да и просто человеческих жизней, со­вершает чудеса. В ближайшем будущем мы убедимся в этом на примере Китая, арабских стран и Латинской Америки.

Ну, а Россия... Мы положили своих крестьян на полях граж­данки, на работах ГУЛАГа, на великих стройках. Крестьянскими руками сделали страну индустриальной. Крестьянскими жизнями выиграли величайшую войну. За счет вчерашних крестьян запол­нили рабочие места и аудитории вузов. Раскрестьянивание шло активно, плодотворно и вело к необратимым переменам.

Вот социальный результат 70-летнего периода: в сельском хозяйстве в середине 80-х было занято 12 % населения, умствен­ным трудом – около 30, в промышленном производстве – не­многим менее 60 %. Общественная структура страны, это очевид­но, созрела для капитализма. Именно это обстоятельство и открыло ворота "перестройке", сделало невозможным возврат к "социализму".

Итак, повторю: у нас не было возможности выбирать между "со­циализмом" и капитализмом. Капитализм в России мог и должен был утвердиться, он есть уже, и он будет долго. Может быть, вечно.

Думать иначе – значит ничего не понимать ни в истории, ни в происходящем у нас сегодня. Говорить иначе – обманывать себя и других.

Но вот другая возможность выбора у нас – была. Быть ли в России, после госпартфеодализма – госпарткапитализму, по образцу Китая и Вьетнама? Или у нас воцарится капитализм примитивного, колониального типа?

Путь колонии

Достаточно беглого взгляда на структуру сегодняшнего экс­порта-импорта России, чтобы увидеть с полной ясностью: эта структура – классическая для колониальной страны. От нас вывозят сырье (85 % экспорта), умных специалистов, высокие техно­
логии, в том числе секретные, талантливых ремесленников, красивых девок, туземное искусство, антиквариат. Ввозят, в основ­ном, стеклянные бусы, огненную воду, низкосортную, дешевую пищу, вредные отходы, а также предметы роскоши для немногих скоробогатых.

Как же получилось, что страна с высочайшей степенью обобще­ствления производства, с развитой наукой, с богатой инфраструкту­рой, с гибкой, всепроникающей системой управления (КПСС) – так стремительно потеряла лицо, скатилась в "третий мир"?

Это становится понятным, когда мы вновь воспомним о том, что историю делают люди. Россия дозрела до капитализма по всем социальным параметрам, кроме одного: класса людей, управляю­щих производством по-капиталистически, у нас не было. Отдель­ные акулы, могущие дать фору западным бизнесменам, – были, а класса – не было. Вырасти такому классу мешала политиче­ская ситуация. Между тем, дело это – не быстрое, требующее, возможно, десятилетий. Мы видим, как неспешно, под государст­венным и партийным патронажем, растит своих капиталистов Китай. С нами же поступили, как со щенками, разом бросив в воду: кто выплывет – выживет. Но люди – не суки, рожающие по пять детенышей за раз. Сравнительно с Китаем наши людские ресурсы тысячекратно ограничены и требуют бесконечно более бережного отношения. Толкнув страну по пути революционного развития, вместо эволюционного, Горбачев и К° предопределили колони­альный этап неокапитализма в России. Ельцин и К° этот этап закрепили. Ибо работать по-старому сегодня люди уже не могут, а по-новому еще не умеют. И не так-то скоро научатся. И этак обстоит дело на всех уровнях – от кабинета Черномырдина до заводского цеха и колхозной бригады.

Отсюда – всевластие нынешних компрадоров, имеющих воз­можность использовать вековой опыт капиталистических отно­шений, зарубежный капитал и авторитет. Эгоистические сиюми­нутные интересы правящей бюрократии прекрасно согласуются с устремлениями компрадоров.

Это словечко – "компрадоры" – ключевое для понимания характера политической и экономической ситуации в сегодняш­ней России. Что и характерно для колонии.

Путь фашизма

Недавно в "Известиях" была опубликована глупая и грубая фальшивка – якобы исповедь суперсекретного контрразведчика РНЕ. Публикация явственно состряпана рукой опытного литера­тора из вполне определенных кругов, хорошо владеющего аргументацией и публицистическими приемами этих кругов и совер­шенно не знакомого с таковыми же противной стороны, от лица которой он берется рассуждать. Но вот заглавие, данное редак­цией, заслуживает внимания: "Будет ли Россия фашистским го­сударством?"

Я отвечаю: да, будет. Непременно. Неизбежно. Обязательно.

Эмоциональное толковище на эту тему поднялось в наши дни до небес. Обвинения в фашизме сыплются со всех сторон во все стороны. Но впечатление такое, что политические щелкоперы и горлопаны просто не понимают, о чем говорят. Умилительно было наблюдать, например, как ярлык фашизма приклеивали друг другу в прошлом году Ельцин и Верховный Совет – и притом на полном серьезе, с "аргументами".

Подоплека недоразумения проста. Как правило, полемисты берут отдельные внешние признаки исторического фашизма (на­пример, борьбу с еврейством, антикоммунизм, свастику как сим­вол и т. д. в Германии), не обращаясь к сути явления, и по этим признакам клеймят оппонентов. Сказывается замифологизиро-ванное мышление.

Между тем, с точки зрения историков, фашизм – это не что иное, как диктатура национального капитала. Ни больше, ни меньше. Вот над чем стоит задуматься.

Диктатура национального капитала... Да ведь это именно то, что необходимо России, как хлеб, как воздух. Национального, а не интернационального, как сегодня! Такая диктатура в качестве реакции на нынешнее положение дел возникнет непременно, как только национальный капитал окрепнет и сплотится, как только наши промышленники, торговцы и финансисты окончательно поймут, что в своей стране можно и нужно быть хозяином, а не лакеем. На это уйдет около десяти лет.

Я не знаю, какую маску оденет, какое знамя поднимет новое общественное движение: возьмет ли старое название – фашизм, национал-социализм – или придумает что-нибудь другое. Но я знаю, что сущность его будет одна: НАЦИОНАЛ-КАПИТАЛИЗМ.

Внутренняя необходимость такого исторического поворота на­столько самоочевидна, что об этом не стоит распространяться. Скажу только, что через период диктатуры национального капи­тала прошли все страны, которым удалось расстаться с феодаль­ным способом существования, перейти к капиталистическому и добиться здесь успеха. Одни раньше, другие – позже. Яркие при­меры послевоенной истории: Япония, Израиль, Испания... Свер­шая исторический путь развития, через ступень не перепрыгнуть.

Необходимо также понять, что у фашизма есть внешние при­знаки, вытекающие из его внутренней сущности, обязательные, а есть – необязательные, декоративные, образуемые национальной историей, национальным духом того или иного народа. Так, обяза­тельным является закрытие внутреннего рынка товаров и капиталов, а вот открытие еврейских гетто – обязательным не является. Обязательным является подавление рабочей, коммунистической оппозиции (реальной, а не парламентской), а вот развязывание внешних войн – не обязательно. Национализация интеллекту­альной собственности, контроль над рынком технологий – обя­зательно, террор против интеллигенции – вовсе нет. И т. д. Мы слишком научены всем горьким опытом XX века, чтобы повторять ошибки немцев или испанцев.

Есть некоторые политические и социальные обстоятельства, которые позволяют спрогнозировать ряд характеристик для рос­сийского национал-капитализма.

Союз ума и капитала

Есть только две реальных, подлинных силы в современном мире: это деньги и общественное мнение. Им покоряется толпа – организованная и дикая, вооруженная и безоружная.

Эти силы – в руках капиталистов и интеллигенции. Настоя­щее и будущее зависит от них – и только от них.

Если эти две группы объединятся общими задачами, общей программой, то жизнь общества примет те контуры, которые они предпишут.

Возможно ли, чтобы в России ближайших лет национальная буржуазия и национальная интеллигенция объединились вокруг лозунга "национал-капитализм"? Возможно и неизбежно. Объяс­ню, почему.

Интеллигенция в России за последние 70 лет являлась наибо­лее стремительно растущей и динамично развивающейся обще­ственной группой. Она выросла численно в 10 раз с 1917 г., давно превратившись из "прослойки" в класс. Почти каждый третий человек в стране – работник умственного труда. Это наиболее образованная, наиболее сознательная, наиболее активная часть общества. И, следовательно, наиболее социально значимая: без всяких скидок, она, несомненно – подлинный общественный ли­дер уже с 1970-х гг. Собственно, интеллигенция и определила в середине 80-х выбор и судьбу страны, явилась опорой и движущей силой всех преобразований.

Одной из главных причин, подвигнувших интеллигенцию на борьбу с режимом КПСС, был идиотский принцип оплаты труда, не учитывающий его качество: профессор получал зарплату во­дителя автобуса. Провозглашенная Брежневым доктрина и стра­тегия "построения социально однородного общества" вызывала у интеллигенции недоумение и справедливый гнев.

Однако произошло то, чего интеллигенция никак не ожидала. Рухнувшее после краха КПСС и советской власти государство оказалось не в состоянии ее содержать: жизненный уровень и общественный статус интеллигенции не только не повысился, но рухнул вслед за государством. Взлелеянная и воспитанная в га­реме партийного султана наложница взбунтовалась, освободи­лась и... осталась и без хозяина, и без пропитания. Велики разоча­рование и ярость интеллигенции. А ее невостребуемый творческий, умственной потенциал – огромен. Кто сумеет ис­пользовать эту энергию ярости и ума?

Мы живем в век НТР; это значит, что процветать по-настоя­щему смогут только те капиталисты, которые сумеют привлечь к себе лучших специалистов и лучше других распорядиться их специфическими знаниями и навыками. Надо сказать, что интел­лигенция всегда прекрасно понимала и понимает, что никакой другой строй, кроме капиталистического, не может обеспечить ей наиболее справедливой оценки ее ума и таланта, наиболее спра­ведливого вознаграждения ее трудов. Ленин, ненавидевший ин­теллигенцию, был абсолютно прав, считая ее "насквозь буржуаз­ной" и в этом смысле в принципе неперевоспитуемой.

Но для того, чтобы верно оценить конъюнктуру и уровень своих работников умственного труда, капиталист и сам сегодня должен быть интеллигентом. Поэтому априори можно утверж­дать, что слияние и тесное взаимодействие интеллигенции и пред­принимателей, "союз ума и капитала" – есть дело совершенно неизбежное. Они нужны, необходимы друг другу, природа этого союза естественна, органична.

Да мы это и видим уже в действительности. Разве лучшие специалисты не коммерциализируют свой труд повсеместно, ра­ботая в частном секторе, а то и открывая свой бизнес? Разве за лучшими не тянутся остальные? Этот процесс становится массо­вым. А активная масса, замечу, всегда мыслит национально, по­тому что нация – это она и есть.

Добавлю к сказанному только одно. Наиболее проницатель­ные из современных политиков – гайдаровцы – открыто объя­вили свою ставку на вышеназванные две категории. Они проницательны, но недальновидны. И у них ничего не выйдет. В той
формуле, которую ждет сегодня страна – "Порядок, Собственность, Отечество" – они, как ни пыжатся, не могут выговорить последнюю часть. Давно и навсегда Гайдар и его дружки – Авен, Козырев, Чубайс и К° – заклеймлены в общественном мнении
как партия компрадоров. Чтобы победить, им нужно сменить не только вывеску и лозунги, но и эти лица, знакомые и ненавистные всей России. Ведь будущее – не просто за интеллигенцией и буржуазией, а именно за национальным союзом этих сил. И это
лишает гайдаровцев перспективы и обрекает на бессилие.

Мерзость и ложь демократии

Думаю, что ни одно общественное движение демократов, не только гайдаровцы, вообще не имеет шансов на успех в перспек­тиве национал-капитализма.

"Демократия", как известно, в переводе – "народовластие". В этом внутренне противоречивом слове (оксюмороне, говоря филологически) – мерзкая ложь.

Ну, посудите сами: разве властвовать – дело народа? Дело народа – пахать и сеять, стоять у станка, рожать детей, служить в армии, работать на транспорте и т. д. Нигде и никогда народ не был и не будет у власти: это ему не по уму и не по сердцу.

Говорят: народ правит не сам, а через своих выборных пред­ставителей. Но кого же может выбрать народ? Да только того, кто лишь чуточку, на пол-ноготка выше по уровню его самого. Ре­зультат может быть только ужасным. На нашей памяти россий­ский народ дважды отчетливо указал на своих избранников: один раз на Ельцина, другой – на Жириновского. Вы не знаете, кото­рый из них хуже? По-моему, хуже оба. И можете не сомневаться, господа, новые "свободные, демократические" выборы вновь при­несут нам результат, от которого одуреют некрепкие рассудком карякины.

Что же остается от содержания красивого слова "демократия"? В лучшем случае – просто фальшь, прикрытие для ловких лю­дей, а в худшем – власть серости, посредственности и демагогии.

Впрочем, наши демократы, "народовластцы", которые, не ус­пев придти к власти в августе 1991 г., немедленно повели страну антинародным курсом, уже разоблачили и скомпрометировали это понятие в глазах нации.

Однако есть левая группа политиков, которые, на словах от­крещиваясь от "демократии", возлагают, однако, надежды на выбор народа и его политическую активность.

Таковы коммунисты, пользующиеся народной любовью не больше гайдаровцев.

Таковы патриоты круга Проханова, неспособные учиться не только на чужих, но и на своих ошибках, льнущие к коммунистам и клянущие капитализм. Призывая возрождать Россию, они пы­таются тянуть ее назад: не то к "светлому будущему", не то к "православию, самодержавию, народности".

Таковы Лимонов с Баркашовым, недавно в совместном заяв­лении четко определившие свою опору: рабочие и офицерство, а также молодежь и все угнетенные и эксплуатируемые...

Все они делают ставку именно на физическую активность народ­ных масс, на великие социальные потрясения, вплоть до новой социалистической революции. И не видят, что их время безвозвратно ушло. Народ более не творец истории – эта функция перешла к интеллигенции и буржуа. У народных масс нет ни былой силы, ни самоотверженности, ни сплоченности, ни современной грамот­ности – ничего, кроме желания спокойно жить в относительном достатке. С мальчишеских лет помню анекдот, в котором старый интеллигент корит разошедшегося в очереди рабочего: "Прости­те, вы говно, а не пролетариат: за 60 лет ни одной революции!" Сегодня народные массы – политический труп, предел их возмож­ностей – вульгарный мордобой, стихийная перестрелка. Ельцин и К°, в отличие от оппозиции, прекрасно это поняли.

Ну, а гипотетический приход народа к власти, пусть на короткий срок, привел бы в наших условиях к такой неудержимой гильотине, какой и в страшном сне не увидать. Впрочем, нет, господа, народная карта бита. Массы уже не решают всего и не будут решать ничего. Грядущий национал-капитализм даст им работу и отдых, кров, одежду и пищу, но в политику не пустит никогда.

Впрочем, объединения типа РНЕ могут очень даже пригодиться национал-капитализму в качестве полиции, в том числе, тайной. Да ведь куда там! У Баркашова иные амбиции... При всем уважении, которое вызывают личное мужество и сила духа А. П., видно, что он не знает и не понимает ни истории, ни своего в ней места.

Итак, где же тот политический лидер, который твердо поведет страну к сияющим вершинам национал-капитализма в обход болота демократии?

Может быть, президент?

Ошибка президента – судьба президента

Ошибка президента в том, что он полагает, будто России нужен президент. Упорно преследуя эту ложную идею, Ельцин забирает себе все больше и больше власти: вот уже его аппарат обходится бюджету вдвое дороже, чем правительство.

Но дело-то в том, что такой страной, как Россия, не может править единолично никакой человек, ни монарх, ни президент, будь он хоть семи пядей во лбу. Слишком велика и протяженна она, слишком длинна цепочка, ведущая от верховного распоряди­теля к рядовому исполнителю, слишком много власти забрали себе главы субъектов федерации, слишком слабы стимулы, рыча­ги, которыми может воздействовать на них президент.

В свое время Николаю Второму, помазаннику, не хватило божественного авторитета, чтобы удержать страну в повинове­нии. Неужели кто-то может думать, что Ельцину для этого хватит авторитета человеческого?!

Достаточно первого взгляда на это глинобитное лицо, напоми­нающее каменных половецких баб, чтобы любой интеллигент сразу понял, что перед ним человек, стоящий на лестнице обра­зования и культуры – на минусовой отметке. А его речь! Косно­язычная, затрудненная, засоренная партийными клише и неуклю­жим обкомовским юморком! Невооруженным глазом видно, с каким трудом и скрипом вращаются убогие президентские мысли. Подобно Брежневу, он горазд лишь озвучивать чужие тексты, благо с дикцией все в порядке. Тому мы все были свидетелями во время прочтения программного Обращения, напичканного идея­ми, еще вчера президентом отвергавшимися, заимствованными у оппозиции. С беспощадной откровенностью нам в тот день стало окончательно ясно, что Ельцин сам не понимает ни того, что говорит, ни того, что делает. И что пролитая им в октябре кровь – ненужное стране преступление заурядного властолюбца.

Но представьте себе, читатель, что вы не какой-нибудь интел­лигент, а просто... губернатор, член Совета Федерации. И вот на ваш губернаторский стол ложится очередное президентское пред­писание, которое вы считаете, мягко говоря, идиотским. По каким таким причинам вы броситесь, "задрав штаны", его исполнять? Из личной преданности? Смешно. Из страха? Из шкурного интереса? Нет. Если вы человек умный и сильный, вы положите указ под сукно и поступите так, как считаете нужным сами. Если вы человек умный, но слабый, вы сделаете то же, но отрапортуете об исполнении. Если вы человек не умный...

Печальна участь той страны, править которой некто мечтает единовластно, опираясь на дураков, трусов и шкурников!

В последнее время, однако, с президентом происходит занят­ная эволюция, якобы сближающая его с патриотической оппози­цией. Кульминация этой эволюции – братский поцелуй в Мане­же с Ильей Глазуновым под полотном "Россия, проснись!". Того и гляди, к капиталистическим своим симпатиям Ельцин открыто прибавит националистические и тогда...

Да ничего тогда: пшик. Некогда маркиз де Кюстин, насмотрев­шись на Россию при полновластнейшем самодержце Николае Пер­вом, заметил, что здесь есть хорошее лекарство от дурных указов: их дурное исполнение. Но ведь то же самое "лекарство" действует и против хороших указов. Кроме того, я думаю, что соотечественни­ки А. Лившиц и Е. Ясин, контролирующие экономическую политику президента, не допустят его поворота к национал-капитализму. Нет, на какого-либо президента надеяться нечего.

Solo partia – partia solo

А может быть, Россией вообще не надо управлять? Пусть живет сама по себе, своим умом, оставьте только ее в покое?

Упомянутый Ясин, научно обслуживающий программу комп­радоров, вот так прямо и утверждает: никакого-де управления экономикой России не нужно, рынок сам все поставит на свои места. Подобный политэкономический подход ("laissez fair") дав­но известен и давно развенчан в мире. Да, действия людей вопре­ки, поперек магистрального течения истории – бессмыслены и обречены. Но действия, катализирующие исторический процесс, обречены... на успех. Поэтому власть, при условии ясного видения перспективы, может и должна централизованно ставить заслон регрессивным тенденциям и поддерживать прогрессивные. И де­лать это сильно и оперативно.

История показывает, что национальному капиталу в период его бурного становления необходима сильная, слаженная государ­ственная поддержка: вспомним Германию 1933-39 гг., вспомним послевоенную Японию, взглянем на современный Китай.

Ясно, что и наша огромная страна не может не управляться, должна управляться. Но кто и как сможет это делать? Мой ответ: только партия.

Исторический смысл падения российской монархии и прихода к власти большевиков заключался, на мой взгляд, в замене уста­ревшего способа управления на новый, современный и совершен­ный, единственно возможный на этом колоссальном пространст­ве. Самодержавие изжило себя, утратив авторитет – главный и незаменимый свой рычаг. И партия – гибкая, всепроникающая структура, связанная строгой иерархией и железной дисциплиной – стала идеальным инструментом власти новой эпохи. Невы­полнение партийного приказа означало конец карьеры, а то и жизни. Любой малейший импульс, данный сверху, молниеносно доходил до самого низа, до каждой ячейки, каждой поры огромного организма. Механизм партийного руководства был настолько со­вершенен, что, когда на самом верху пирамиды появился человек, отдающий самоубийственные для партии и страны приказы, пар­тия скрипела и ворчала, но все же дисциплинированно покончила с собой и страной, "самоискоренилась".

Сегодня на месте разрушенного механизма власти – вакуум. Способность управлять страной верхи утратили: они лишь вяло-запоздало реагируют на события. Президентские структуры этот вакуум не заполнят по изложенным выше причинам. Федеральное Собрание лишено власти по определению. Правительство не фор­мирует политику. Мафия не централизована.

Все это говорит о том, что механизм власти в стране следует создавать заново. И он по необходимости может быть только партийным.

Я не знаю, как она станет называться – партия, выражающая интересы отечественного капитала и отечественной интеллиген­ции. Будет ли на ее знамени написано откровенное "Национал-капитализм" или смягченное "Собственность, Порядок, Отечество". Но она будет создана: такова уже сегодня общественная потребность номер один.

Не президент со своей администрацией, а вождь, опирающий­ся на партию: вот какова завтрашняя власть в России.

Будет ли гражданская война

А как же! Но не обычная: народ не примет в ней участия. Собственно, гражданская микровойна уже идет: мафия отстрели­вает непокорных банкиров и промышленников, захватывая ко­мандные посты в этом – самом главном – деле. Политики всех мастей наперебой учатся у мафии. Ведь для того, чтобы выиграть войну, необязательно уничтожать армии и войска, достаточно заменить командиров врага на своих людей.

Любителям вести за собой людские массы на штурм чего-либо следует понять: в наше время главные военные силы – это снайперы, смертники, киллеры. А главные мишени – головы штабистов: пол­итических вожаков, финансовых воротил, ведущих публицистов. Кого нельзя купить – убивают, кого нельзя убить – покупают. Побежда­ют те, кого не удается ни убить, ни купить. Под победителей дают деньги, им создают популярность – вот и вся механика.

Вот, к сожалению, алгоритм современной партийной борьбы: не нужно собирать ополчения, штурмовые колонны, убивать мил­лионы людей; соберите лучше денег и заплатите киллерам и камикадзе, чтобы убить тридцать человек: десять лучших голов противной партии, десять финансистов, питающих ее деятель­ность, десять журналистов, преподносящих массам ее идеализи­рованный образ. А потом купите содействие такой же тридцатки рангом ниже, из тех, кого еще не напугали до смерти. И тогда вместо сильного врага против вас останется беспомощное стадо. Деньги и СМИ решают все.

Таков прообраз грядущей "гражданки". Она начнется, как только национальный капитал сможет противостоять компрадор­скому на важнейших направлениях: финансовом, организационном, пропагандистском. Ждать не так уж долго. Вообще, компра­дорам и коллаборционистам пора бы поинтересоваться такой цифрой: сколько на землях, где шла интифада, приходится убитых арабов – сотрудников оккупационного режима – на одного убитого израильтянина. Сам я эту цифру точно уже не помню, но
помню, что она меня поразила.

Для чего я пишу об этих ужасах?

А для чего вещала Кассандра?

Судьбы не избежать, но подготовиться к ней можно.